природой, увы…
– Ничего, главное в том, что Вы примкнули к нам. Придет время и у Вас будет свой замок или поместье, где Вы сможете наслаждаться природой без суеты и мелких забот. М-да… Расскажите мне пожалуйста, о реальном ходе проекта «Геката». Только прошу Вас – откровенно. Я гарантирую Вам, что все что Вы скажете никогда не попадёт к Вашим шефам, Ботрайту и Элфорду. Все останется между нами. Я симпатизирую Вам, Ярослав, и если мы найдем с общий язык, то перспективы у Вас будут гораздо более весомыми чем в конторе Элфорда.
Ярослав понял, что Остен-Штирум желал бы увидеть его откровенность, получить конфиденциальную информацию, как знак готовности к сотрудничеству. И он решил рассказать герцогу о том, что проект нейросети, по крайней мере в том изначальном виде, как его задумал он, Ярослав, не достиг цели. Лопатин особо подчеркнул, что Ботрайт, Элфорд и Шварценберг еще не знают об этом и он пребывает в раздумьях как лучше преподнести им данный факт.
– Хм, дело приняло интересный оборот, – произнес герцог, выслушав Лопатина, – А Вы знаете, я рад что так вышло. Я уже говорил Вам – общество и человек должны быть подготовлены к тому, чтобы принять руководство нейросети, через которую мы должны на самом деле руководить. По своему положению я просчитываю все возможные варианты развития событий. Не так быстро, как Ваша нейросеть, Ярослав, но все же… Разумеется, я задумывался и о варианте, что нейросеть в итоге получится, так сказать, с ограниченным функционалом… Тогда тем более есть все резоны осуществить план, который я разрабатываю уже порядочно времени.
– План? В чем состоит план, если это, конечно не секрет? – спросил Ярослав.
– О, этот план не менее масштабен, чем Ваш проект «Геката». Естественно, о нем не знают ни Шварценберг, ни тем более Элфорд. Во всем его полном масштабе об этом плане знают всего три человека, мои ближайшие соратники. Но тем не менее, этот план уже реализуется на практике. Просто на просто его воплощают в жизнь исполнители, каждый из которых имеет представление только о каком-то отдельном фрагменте, а не о картине в целом. А Вам, как знак моего большого доверия, я расскажу о целой картине…
Остен-Штирум остановился, посмотрел на небо, размял спину, глубоко вдыхая воздух, откинул в стороны тростью желтые листья на дорожке парка и зашагал вперед, продолжая свою речь:
– Я не вижу ничего катастрофического в том, что нейросеть не стала подобием человека, как Вы этого хотели. Я исхожу из того, что наоборот, это человек, то есть массовый человек, а не мы, представители элиты, может становится подобием думающей машины. Все начинается с того, что любые идеалистические устремления и порывы души сначала переводятся на второстепенный план жизни, потом становятся предметом иронии, потом окончательно обесцениваются в массовом сознании. Иными словами, сначала появляется человек-потребитель. Мы старательно культивируем в нем чувство, что именно его образ жизни является социальной нормой. Далее, прогресс технологий и всеобщая цифровизация дали в наши руки мощное оружие. Виртуализация жизни открыла невиданные ранее просторы для манипуляции сознанием и закрепления человека-потребителя как безальтернативного образца. Но сейчас настало время двигаться еще дальше. Те исполнители, о которых я упомянул, они уже сейчас продвигают в научных и научно-популярных журналах идеи о «Метаверсе» и «имерсивной конвергенции». Суть в том, что грань между индивидуальным сознанием и виртуальным миром будет постепенно стираться. Деньги, работа, образование, общение, любовь, дружба – все будет вируализироваться. Вместо реального мира массовый человек погрузится в особый синтетический мир, «Метаверс». Этот мир не будет уже реальным миром, но в тоже время он не будет и чисто виртуальным. Пространство и время в Метаверсе станут восприниматься по-другому, вся жизнь массового человека станет иной. Разумеется, он будет уверен, и мы поможем укрепится его уверенности, что Метаверс это лучший из миров, венец науки, технологического и социального прогресса. Для жизни в Метаверсе массовому человеку будет необходим вживленный в его тело микрочип или даже целый каскад микрочипов. Таким образом, как Вы понимаете, мой дорогой друг, будет происходить сближение, конвергенция человека и нейросети. Порядочное количество людей, скорее всего большинство, придется тем или иным способом исключить из этого проекта. Но сделать это будет довольно просто, поскольку подключение к Метаверсу станет привилегией, от которой зависит социальный статус и элементарное благосостояние индивида. Это примерно так, как сейчас с Европой. Ведь мы создали такое представление у массового человека, что современная Европа – это ухоженный сад, вокруг которого дикие джунгли. Посмотрите на этих бедных людей со всего мира. На что только они не готовы чтобы обосноваться в Европе! Но чтобы обосноваться в Европе, им надо от многого отречься, доказать свою благонамеренность и играть по принятым у нас правилам. Короче говоря, скажу Вам откровенно, те кто не сможет показать свою благонамеренность и те, кто вообще не вписывается в новый мир – они будут тем или иным образом исключены, маргинализированы, изолированы и подавлены.
Герцог закончил говорить и бросил взгляд на Лопатина. Ярослав, внимавший каждому слову и паралельно напряженно обдумывавший свой ответ, нахмурился и сказал:
– Да, так и надо действовать. Но скажите, какое место в Вашем масштабном плане может занимать нейросеть? Что теперь делать с нейросетью? Может быть она уже не нужна?
– О нет, мой дорогой друг, очень нужна. Вы сделали большое дело, максимально приблизив искусственный интеллект к человеческому. Теперь нейросеть органично впишется в новый мир Метаверса. Она позволит обрабатывать в режиме реального времени гигантские массивы данных, анализировать их, выдавать рекомендации о том, какие решения принимать исходя из наших целей. Без нейросети Метаверс не создать. То, что Ваша нейросеть не стала подобием человека это даже хорошо. Представьте себе, если бы стала. Человек во многом еще непредсказуем и дик. Возможно, и от нейросети можно было бы ожидать того же. Нет, нет, определенно, неудача проекта «Геката» – мнимая. Но теперь нейросеть надо поставить в рамки более широкого проекта, о котором я Вам только что рассказал.
– Хм, а как же Элфорд и Шварценберг?
– А зачем они нам? Они хотели подмять все под себя и стать королями. Но у них такого глубокого видения проблем и перспектив как у меня. Скажу Вам прямо, Ярослав, бросайте Вы эту тонущую лодку.
– Но как? Вы же знаете, что они не могут меня отпустить просто так.
– Да, не могут. Задача непростая, но я подумаю, как ее решить. Пока что, рекомендую Вам открыть Элфорду, что нейросеть не смогла уподобится человеку. Посмотрим, что будет дальше. В любом случае, имейте в виду, если у Вас возникнут какие-либо неприятности с ними, то я гарантирую Вам надежную защиту. Вот здесь сверхзащищенные и секретные контакты шефа моей службы безопасности, – Остен-Штирум протянул Лопатину визитку, – Когда Вы запомните их, уничтожьте то что я дал. Выходите на этого человека, когда Вам нужно встретится со мной конфиденциально или когда Вам грозит опасность.
– Спасибо. Я хочу работать с Вами, Герман.
– Рад, очень рад, что мы поняли друг друга и договорились. О, мы уже пришли… Давайте сначала заглянем на конюшню, проведаем Вашу обворожительную невесту, а затем я предлагаю посмотреть мою коллекцию оружия. Вы знаете, у меня прекрасные, редчайшие образцы холодного и огнестрельного оружия начиная от 15-го и кончая 19-м веком. Некоторые артефакты принадлежали королям и знаменитым полководцам. Признаюсь, эта коллекция моя маленькая слабость и предмет моей гордости.
III
Ярослав и Хельма вернулись в Берлин и Ярослав сразу же пошел в «Петер Пане» чтобы вызвать Роберта. Они встретились на следующий день, и Лопатин рассказал о плане Остен-Штирума и о том, что он фактически заключил союз с герцогом.
– Да уж, этот аристократ не такой простой, как я думал… – задумчиво сказал Роберт, – Пожалуй, он даже опаснее Шварценберга, Элфорда и всех
